«Многим аграриям нынешний год покажется сказкой по сравнению со следующим», — прогнозирует Алекс Лисситса, президент Украинского клуба аграрного бизнеса.
Официальная статистика до последнего времени свидетельствовала о росте производства в сельском хозяйстве. По сути, это была единственная отрасль отечественной экономики, чьи показатели оставались радужными. Но что стоит за сухими цифрами, и как переживает аграрный комплекс отсутствие финансирования, девальвацию и падающий спрос? Ситуацию в отрасли для Контрактов UA анализировал президент «Украинского клуба аграрного бизнеса» Алекс Лисситса.
Беседовал Сергей Примаков.
К: Алекс, начнем не с кризиса, а чуть раньше — с ВТО. Ожидалось, что этот год будет очень сложным для аграриев. После нашего окончательного вступления в ВТО внутренний рынок должен был подвергнуться серьезной атаке со стороны производителей импортных товаров и, прежде всего, продовольственных. То есть даже и без кризиса этот год все равно был бы тяжелым для нашего сельского хозяйства?
А.Л.: Да, но не для всех отраслей. Прежде всего, пострадали бы мясная и молочная. Наша продукция не соответствует стандартам ЕС и ВТО, так что экспорт для нас пока закрыт, и на внутреннем рынке импортеры бы нашу продукцию тоже задемпинговали — все-таки тамошние производители получают значительные дотации.
К: Девальвация гривни оказалась защитой для наших производителей? И у кризиса обнаружилась положительная сторона?
А.Л.: Девальвация гривни пошла на пользу нашим производителям — иначе их продукция даже на внутреннем рынке была бы неконкурентоспособной. Но в целом сложно говорить о положительном эффекте кризиса — аграрии брали валютные кредиты, и их приходится погашать по нынешнему курсу, хотя свою продукцию они реализовывают за гривни. Кроме того, потребление сократилось, а импорт все же попал на рынок и оказывает конкурентное давление. Так что нельзя сказать, что кризис внес положительные тенденции. Негатива было больше.
К: Судя по статистическим данным, наш агрокомплекс определился со специализацией — растениеводство. Животноводство осталось на втором плане?
А.Л. Я бы сказал, что это было не самоопределение, а нужда заставила. Развитие животноводства требует длинных инвестиций, господдержки на определенном этапе. К примеру, инвестиции на одну корову составляют $10 тыс. и окупиться могут лишь за 7-8 лет. Получить кредит на такой срок в наших условиях невозможно. И по тем ценам, которые существуют на нашем рынке молока -1-2 грн/л, выйти на точку безубыточности без госгарантий и дотаций невозможно. Еще одна серьезная проблема — отсутствие понятных и стабильных правил на рынке земли. Мясо-молочный комплекс необходимо создавать из расчета 1 га земли на корову. Но где гарантии, что через 3 года эта земля не перейдет в обработку кому-то другому? И будет ли у этой самой компании возможность выкупить землю под своим комплексом?
К: То есть проблема с рынком земли мешает, прежде всего, развитию животноводства?
А.Л. Да, потому что в растениеводстве другой цикл: по сути, достаточно и полгода — посеяли, собрали, реализовали, а в животноводстве — это годы. От начала строительства и до выхода на хорошие показатели по удоям необходимо не менее 6-7 лет.
К: А это плохо или хорошо, что у нашего сельского хозяйства специализация — растениеводство? У Аргентины, например, животноводство.
А.Л.: Нельзя сказать, плохо или хорошо. И Аргентина, кстати, занимает хорошие позиции по сое, и по кукурузе, и по зерновым, так что это не чисто животноводческая страна. То же самое можно сказать и о Бразилии. Правильный метод — комбинация. Мы не обеспечиваем внутренний рынок молоком и мясом. Кроме того, 80% молока у нас производят частные подсобные хозяйства, а они не в состоянии обеспечить производство сырья нужного качества.
К: Помню, как на круглом столе, посвященном проблемам сельского хозяйства, управляющий директор «Клуба сыра» — на тот момент крупнейшего производителя сыров в Украине, а ныне банкрота — Джеймс Двайер сетовал на то, что у них серьезные проблемы с сырьем для производства…
А.Л. «Клуб сыра» — это один из примеров неудачного менеджмента. Нанятые пришлые менеджеры не знали реалий украинского рынка и не считались с ними — и за полгода успешное предприятие превратили в банкрота. Для успешной работы на нашем рынке должна быть четкая схема поставок молока из подсобных хозяйств. Они же эту схему полностью утеряли.
К: В одном из аналитических материалов Вы отмечали, что наше сельское хозяйство становится более продуктивным и эффективным — можно ожидать, что в ближайшие годы с 40% мы дорастем до 80%. Один из прогнозируемых результатов такой высокой продуктивности - высвобождение людей на селе и необходимость найти им другое применение. В этом смысле Вы вступаете в противоречие с основной массой спикеров, которые утверждают, что на селе некому работать.
А.Л. И то, и другое утверждение верно. Не хватает специалистов — ввозится новая техника и надо на ней уметь работать. Высокая продуктивность достигается только за счет новых технологий и использования качественных материалов — посевной материал, удобрения, средства защиты. А во всем этом надо разбираться. Зачастую бывает, что рядом могут находиться два поля — на одном урожайность 80 ц кукурузы с га, а на втором — 20. Разница только в подходе собственников и менеджмента, в используемых технологиях. Когда я говорю, что будут большие проблемы с людьми, то это, прежде всего, проблема непрофессиональных кадров. Должно произойти замещение кадров в сельском хозяйстве.
К: Но в то же время Вы говорите и о перепроизводстве выпускников аграрными вузами. Мол, выпускают порядка 50 тыс. студентов ежегодно, а потребность рынка всего в 10 тыс.
А.Л. Проблема собственно в том, что всего 15-20% выпускников собираются идти в сельское хозяйство. Остальные изначально ориентируются на другие отрасли. Но почему тогда из аграрного бюджета финансируются другие отрасли? Пусть аграрных вузов будет меньше, но они будут давать качественное образование. Оставить 5-6 кластеров и пусть они выпускают специалистов того уровня, который нужен современному аграрному комплексу, и в нужном количестве.
К:В этом смысле Вы выступаете единомышленником ректора «Киево-Могилянской академии» Сергея Квита. Он считает, что у нас в принципе избыточное количество вузов и предлагает объединить науку и образование.
А.Л. Что такое университет по принципу Гумбольдта? Это соединение науки и образования. И это огромная проблема в нашей системе. Прикладная наука у нас не развивается, а, с другой стороны, в системе образования идет просто начитка лекций. Без реформы науки и образования у нас нет шансов закрепиться на глобальном рынке технологий. Нужно реформировать аграрную науку. Отдать часть институтов аграрным вузам.
К: Алекс, Вы уже упомянули, что для нормального развития аграрного комплекса и выхода на внешние рынки нашему аграрному комплексу надо идти по пути укрупнения, хотя сегодня в той же мясо-молочной отрасли 80% — это мелкие подсобные хозяйства.
А.Л.: Другого пути, кроме как укрупнение, у нас нет. Нам не нужно изобретать велосипед. Посмотрите на Российскую Федерацию — в 1999 году там стартовала программа «Молочные реки»: государство брало на себя 50% расходов по организации или реструктуризации ферм, племенной скот ввозился беспошлинно, доильное оборудование и кормоуборочная техника поставлялись на льготных условиях. Эта программа очень эффективно сработала — сегодня Россия находится лет на 5 впереди Украины по развитию молочного и мясного хозяйства. Вице-премьер Зубков обещает, что в 2012 году Россия уже будет на полном обеспечении молоком и снизит зависимость по импорту мяса. Россия получила разрешение на экспорт молока в ЕС, мы же бьемся третий год, вторая инспекция приезжает и ничего. Хоть бы одно хозяйство получило разрешение. В Белоруссии то же крупнотоварное мясомолочное производство достигает уже 95%. Если бы у них были лучше отношения с ЕС, то они могли бы экспортировать мясо и молоко.
К: Нынешний урожай зерновых хотя и ниже, чем в прошлом году, но все же достойный: не учитывая рывок 2008 года, повышающаяся тенденция сохраняется. Во многих же традиционно зерновых странах (Австралия, Аргентина) в этом году неурожай. Смогут ли наши аграрии получить соответствующие дивиденды?
А.Л.: В этом году зерно на удивление хорошего качества. За счет погодных условий 40-50% урожая составило продовольственное зерно, а для нас это не типично - обычно 20-30%. Соответственно, и цена должна быть выше. Однако сейчас цена низкая, и реально цены на зерно и масличные поднимутся не раньше февраля.
К: То есть мелкие хозяйства не смогут дождаться этих высоких цен — им же нужно профинансировать осеннюю посевную?
А.Л.: Да, все та же проблема мелких хозяйств — нет запаса прочности. У них нет возможности держать зерно — нет собственных элеваторов, нужно рассчитываться с кредитами опять же. Ну, и осенние посевные работы, которые надо финансировать.
К: Можно ожидать, что у мелких хозяйств вообще не хватит средств на осеннюю посевную?
А.Л.: Ситуация очень сложная и по финансам, и по погодным условиям. Стояла сухая погода — зерно не успело пройти вегетационную фазу. У мелких хозяйств не было возможности покупать посевной материал, использовали свой урожай, а этот материал совершенно неподготовленный — не отличается сухостойкостью. В результате всхожесть по рапсу, например, 15-20% от нормы. Весной у нас будут большие проблемы с масличными, в первую очередь, с рапсом — в лучшем случае мы соберем 60% от урожая нынешнего года. Предприятия исчерпались — кредитования нет, господдержки нет.
К: Следующий год будет сложнее нынешнего?
А.Л.: Однозначно. Для многих мелких производителей нынешний год покажется сказкой по сравнению со следующим. Для большинства это будет решающая точка — выживут или нет. Если не будет внедрено каких-то схем господдержки — например, государство могло бы взять на себя кредитные ставки, то будет очень сложно.
К: Рапс же остается экспортной культурой у нас?
А.Л.: Да, более 90% рапса — это экспорт. Потребность Европы в биотопливе огромна. Но если мы сократим производство рапса, то на этот рынок выйдут другие страны — Белоруссия и др. И вернуться нам будет очень сложно. Государство вообще должно определиться — мы экспортоориентированная страна или импортоориентированная . Если импорто-, то можно поставить крест на производстве и достаточно распределять только квоты. Если экспорто — то нужны программа развития и поддержка. Казалось бы, мелочь, но у нас за границей нет ни одного атташе по аграрным вопросам. Аграрными вопросами занимаются торговые миссии, у которых масса других проблем. Почему бы нам хотя бы 5 атташе не выделить — в США, Европу, Ближний Восток, Китай, Россию.
К: Россия заявляет, что намерена увеличивать производство сахарной свеклы с тем, чтобы обеспечить внутренние потребности и отказаться от импорта сахара-сырца. А что же мы — с точностью до наоборот?
А.Л.:В этом году цены на сахар-сырец на мировых товарных биржах поднялись до наивысшей точки за последние 20 лет. Основная причина — низкий урожай в Индии (из одного из основных экспортеров она превратилась в импортера), Бразилии. У нас, правда, другие проблемы. Сахарная отрасль у нас одна из самых зарегулированных. Никто не хочет сеять сахарную свеклу, и при этом существуют квоты на производство этой самой свеклы. То же самое и по поводу минимальных цен. Цена на сахар и так высокая, а минимальную цену для проведения интервенций или залоговых операций все никак не пересмотрят. До сих пор не выплатили дотации производителям сахарной свеклы. Уже на этапе сбора урожая опять начинают обсуждать, по каким принципам выплачивать дотации. При таком отношении в следующем году вообще можно потерять половину производителей. Наша сахарная отрасль — индикатор беспомощности нашего государства.
К: Из страны экспортера сахара мы превратились в импортера?
А.Л.: Естественно. За 3 года у нас умудрились практически уничтожить сахарную отрасль. Из 120 заводов осталось 40. В следующем году у нас будет безусловный дефицит сахара на внутреннем рынке. Давайте посчитаем: под сахарную свеклу в лучшем случае засеют 350 тыс. га, средняя урожайность из-за погодных условий, проблем с финансированием и прочим ожидается на уровне 300 га, так что мы получим в лучшем случае 1,2-1,3 млн тонн сахара. А внутреннее потребление в Украине 2 млн. тонн.
К: Производили ведь 1 млн 700 тыс. в 2008 году.
А.Л.: Было и 5 млн — в 90-е годы, в 2005 году — 2 млн 600 тыс., тогда был избыток и ввели квоты. Но сейчас нам не хватает миллиона, а квотирование все равно остается. А почему? Да потому что структурам, которые сидят на распределении квот — это выгодно.
ДОСЬЕ
Алекс Лисситса, президент «Украинского клуба аграрного бизнеса»
Образование: Национальный аграрный университет Украины (Киев), степень доктора аграрных наук (PhD, аграрная економика) Университета им. Гумбольдта (Берлин, Германия).
Занимал должность ведущего научного сотрудника Института аграрного развития стран Центральной и Восточной Европы (Галле, Германия).
В 2006-2007 годах был генеральным директором Украинской аграрной конфедерации. С 2007 года — внештатный советник Министра аграрной политики Украины и Комитета по вопросам аграрной политики и земельных отношений Верховной Рады Украины. Член Всемирной и Европейской ассоциаций аграрных экономистов (IAAE та EAAE).
